Текст группового проклятия брахмаракшасов и пишачей

Несколько лет назад я, обратившись к богам мандалы, посредством ритуалов абхичары, создал проклятие и нанес удар по группе зложелателей из числа воплощенных в теле брахмаракшасов и пишачей. Письмо с проклятием было отправлено адресатам. Удар разрушил здоровье и семейные союзы всех пятерых индивидов. Тяжкие мучения восстановили справедливость, приковали индивидов к больничным койкам и вывели индивидов за пределы боевой дееспособности. Один из проклятых стал «петухом». Текст проклятия приводится полностью. Лицам несовершеннолетним и нервно возбудимым читать не рекомендуется.

«Что лучше – пасть  Ниагарою Ганги холерных конвульсий — или перечеркнуть  мир шахидом судьбы,  впавшей банзаем Маникарники в феерический некрооргазм перитонита?

Есть ли у тебя другие варианты выбора, о ты, кого я рассматриваю сейчас в микроскоп?

Да, есть: туберкулез позвоночника, рак крови, саркома.

Что еще? О, много чего, однако, является ли это для тебя истинным выбором?

Есть ли выбор у тебя, моя игрушка, тень, созданная мной посредством проекции тени моего кукиша на стену?

Кукиш состоит из пяти пальцев. Вас, ублюдков, детей уродства, море, но все-же – вас не более, чем пять его компонентов. Я разожму пальцы моего кукиша – и вы все исчезнете.

Но пока я держу свои пальцы сложенными в махамудру символа, составляющего линии энергетического узора вашей жизни. Поскольку хочу гневом проклятья побеседовать с вами всеми.

Более того, лишь собрав вас вместе, возможно узреть хотя-бы блеклую фигуру на стене бытия. Ведь один палец, сам по себе, не может являться даже кукишем, хотя сдуру может мнить себя шивалингамом. Никто из вас, по сути, не в силах быть даже тенью от моего среднего пальца, образующего мудру «фак».

Собранные со всей планеты силой чёрной сети моего проклятия все вместе вы являете собой лишь пять компонентов тени моего кукиша. Не буду вводить в заблуждение, даже собранные вместе, вы не являете собой моего кукиша, только лишь блеклую тень отбрасываемую им. Даже если бы вас было тысяча. Числа и имена  не имеют значения. Вы можете зваться как угодно, однако имя вам – вши.

Вы приходите посредством моего ухода из этого мира в сердце Бездны, и уходите силой дихлофоса моей огненной ярости, а я остаюсь.

По большему счету, вы – мое кратковременное разнообразие. Одиночная волна на глади океана моего ума. Компьютерная игра, для забавы обуславливающая игрока до размеров электронного персонажа.

Электронный «человечек» из игры может позабавить. При этом, он не может быть ни другом ни врагом. Вы мои электронные человечки. Бумажные мишени в тире кратковременного досуга. Фигуры, собранные воедино в персонаж тени моего кукиша, для того, чтобы стать видимыми через микроскоп.

Едва ли не шулерством будет скрывать мое над тобой всеподавляющее превосходство в этой рулетке. Где из шести отверстий для пуль – девять заряжены патронами моей бактерицидной ясности, пламенем махапралайи растворяющей в себе ад твоей ненависти. Ствол револьвера нацелен не в плоть твоей нежно трепещущей вульвы, но в пульсирующую вагину твоей разверзнувшейся передо мною души.

Едва ли это важно – является ли моя несокрушимость  и мощь манифестацией моего величия или просто всецело зиждется на факте твоей тотальной природной ничтожности, о чадо. Но я протягиваю тебе руку в этом танце своей подсказкой: единственный для тебя способ победить меня в этой ситуации – это убить себя.

В имитации этого сюрреалистического поединка с тобой, если меня что-либо и огорчает,  так это узость и грубость твоего сознания, которая помешает тебе прочувствовать и по достоинству оценить красоту моего шоу. Шоу, сыгранного на подмостках Харишчандра шмашана. Подмостках из трех костей, трех капал и трех костров.

Мой отец был блестящим хирургом, отличным воином и поэтом. Мне не сложно препарировать тебя, и душевно и физически. Хотя-бы потому, что я отлично знаю устройство твоего сознания и твоего тела. Сознание твое я постиг, когда созерцал узор низости, который ты ткал своей слюной вокруг ушей и сердец лохов, которые верили тебе. Устройство твоего тела я постигал в морге, в облицованных белым кафелем храмах паталагоанатомии.

Узлы и уязвимые центры твоего тела – да будут поражены.

Дуролом, изврат-адепт, ты себя проклял. Острие моего зараженного ядовитого стилета вонзилось в глубь твоей правой глазницы, убивая твое сознание.

Я отлично представляю твою сердечно-сосудистую, лимфатическую и нервную систему. Устройство и месторасположения твоих почек, легких, желчного пузыря, костной конструкции. Сердца, щитовидной железы, среднего уха. Когда ты почувствуешь, как нечто разъедает твой мозг, вторгаясь в него через полости твоего среднего уха – вспомни обо мне.

Пламя махапралайи прожжет тебя насквозь.

Я не теряю своего аппетита в морге. Более того, не прочь вкусить мяса махапашу. Когда мои маленькие сателлиты будут пожирать альвеолы твоих легких, лакомиться корой твоих надпочечников, дегустировать твой костный мозг – помни обо мне.

Ты любишь меня своей парадоксальной любовью, это взаимная симпатия, и я с нежностью буду прижимать к моей любящей груди твою желудочную опухоль.  И сладость любви моего сердца будет усиливаться по мере роста твоей опухоли.

В твоем же сердце, на львином троне, месте в котором тантрики визуализируют своего иштадеву, уже сидит моя гнида. Царствуя, источая смерть, ибо проклят корень твоего существования, будучи коронованным кроной ореола пишач Нараки. Короной самхары, так заботливо и нежно введенной в естество твое, как недуги, исподволь охватившие твои сосуды, миокард и перикард сердца, пожирающие твои красные и белые кровяные тела, о радость моя.

Твой нос – съест сифилис, и тление убивающего тебя сифилиса будет извращённым твоим эквивалентом моего убивающего третьего глаза, убивающего тебя и  твой род. Ты не в силах будешь стрелять им вовне, ослепляя других. Ты ослепишь себя сам и твой некроз будет прогрессировать.

Бактерии твоего организма восстанут, и перейдя на темную сторону силы, ужмут твои возможности.

Рак да разъест твою промежность.

Пусть черви поразят субстанцию твоего спинного мозга.

Да сгниют твои внутренности.

Пусть камень разорвет твою печень, да будет пожрана она циррозом.

Пусть отторгнутся почки твои.

Пусть струпья и перхоть твоей разрушающейся плоти, станут единственным снегом на празднике твоего рождества.

Цистит да обречет твой мочевой пузырь на муки.

Злокачественные разрастания и эрозия влагалища – твоя судьба.

Катаракта роговицы глаза целует твой мир.

Маразм Альцхеймера да одарит тебя  синильным помешательством.

Пусть одолеет тебя Корсаковский психоз.

Пусть холистерин жиром покроет стенки сосудов.

По мере того, как погода становится суше, да высохнет сухоткой сила твоя.

По мере того, как погода становится влажнее – да разбухнут суставы твои, пусть разъест их артрит.

Галоперидол да обогатит твою кровь, пусть сульфазин озарит огнем тебя.

Да отторгнутся твои органы от тела, да разрушится твоя кровь.

Да иссякнет мощь в яйцах твоих, раскаленных и испепеленных бактерицидной дезинфекцией огня, да манифестируешься ты импотентом.

Да извратятся рецепторы твоего языка, да озарится твоя жизнь цветами Нараки.

Своим сознанием я тебя порождаю, поддерживаю и уничтожаю, о чадо. Мое превосходство над тобой – превосходство матери, дарующей тебе жизнь, питающей тебя и сокрушающей тебя абортом гангренозного разложения.

Едва ли я есть твой отросток, о дитя! Самоочевидно  то, что ты – мой отросток. Отросток невольный.  Отблеск света на внутренней стенке унитаза, ослабленный и искривленный пыльным, мутным  стеклом туалетного окна.

Ты – не более, чем проступающая сквозь  городской смог мимолетная тень, меркнущая в лучах солнца моей садханы. Дымок над питхой навозной кучи, Кайласою возвышающейся среди Ямуны и Ганги мочи, текущей ночью по замшелой каменной стене.

Это я и имею в виду, когда говорю, что мой шнырь ебет маму всего твоего уродливого мироздания огненной свастикой.

Если Бхайравананда на Харишчандра шмашане отзывается о ком-то нехорошо – это неоспоримый показатель, о дружок пиявок атеросклероза.

В таком случае и Анил Ганеш Рам джи не скажет доброго слова. Бум-бум бабай показывал мне подобных тебе лунатиков, пытаясь объяснить твою природу, сотканную из миража. Когда ему не хватило гибкости английского языка – он выразительно махнул рукой, указав на кучу дымящегося навоза.

Бум-бум Блэк Кобра баба – не простой человек, не стоит над ним смеяться. Он – воплощение живого Бхайравы. Последний, кто открыто посмеялся над бабаем – оказался в реанимации, с головой, проломленной чем-то твердым и металлическим.

Он имеет такую сиддху: исчезать с приходом полиции и снова манифестироваться на своем месте, как только полиция исчезает. А может просто наслать чахотку. Его называли «пластик-баба», за пластик, тюрбаном намотанный вокруг головы. Он кричит: «Я баба интернешнал!» и сует людям в лицо газеты, со статьями про него. Он говорит: «миром правят через масс-медиа, а я управляю масс-медиа. Хочешь – я поджарю тех троих японских туристок, и они отвезут меня в Японию или в Непал». Жарю тебя, как Бум-бум баба жарит японских туристок.

Ты, даже не пытайся понтоваться на Харишчандра шмашане, продешевишь. Агхори выкупят тебя. Почитающим Кали бхайравайтам, очевидно, что твой гашиш – второсортного качества.

Я наводил справки о тебе, о «друг Манали», не пытайся наебать садху, капалини, вира-йогинов и каулавадхутов. Не стоит даже пытаться разводить шмашанских бабаев впаривая дряной гашиш эрзац кайфа твоего мира, да гнилую рудракшу извращённых пародий на религию Кали и Бхайравы.

Никто ни разу ни на шмашане ни в других местах обитания арйаджив не пожаловался и не пожалуется, что я развел достойных людей, подсовывая дерьмо. Ты же оброс бородой опыта порочной и безумной жизни, и при этом ведешь себя как дешевая Малибу-девочка из фитнесс-клуба. «Раз купив кокаин у Хосе, не зови себя членом мексиканской мафии», о дядя, значительность которого «фейк», словно Холливуд.

Президенты, короли, премьер-министры, диктаторы, воротилы транснациональных корпораций, как коммерческих так и религиозных – зависят от своего здоровья, стечения обстоятельств, они знают мало и не могут избежать смерти, которой их наделят бхайравы и матрики мандалы Махакалагни.

Наша сила убила их предшественников, а нас убить невозможно, даже если вы уничтожите наши тела с помощью атомной бомбы. Если бы вы знали то что именно мы из себя представляем в действительности, вы с бы поняли: с точки зрения  вашего мира мы уже мертвы, наше бытие это инобытие. Изнанка, изначальная смерть жизни и смерти одновременно, за пределами бытия и небытия. Эта наша природа способна уничтожать вас во всём пространстве бытия. Мы не ограничены временем, мы – языки пламени, которое однажды изничтожит вселенную, переварит мир, обратив его в инобытие.

Урод, разводя лохов и сансарных дилеров, не разведёшь вир и капалини. На шмашане много чем торгуют, но надо твердо знать – кого, как, в чем и на сколько разводить.

Ты не контролируешь ничего, многое контролирует повар с крыши, однако и он не контролирует все.

Тот контролирует, кто балансирует между ортодоксией брахманизма и трансгрессивными брахманами с кибер-кафе «Кали Темпл», этого притона изврата и греха. Тот контролирует дело, кто держит баланс между продажностью городского смога и нерушимой духовностью воскурений. Между невидимой святостью сумеречных дживанмукт, ночных каулавадхутов,  могильщиков из касты Дом и видимой святостью дневных махатм.

Святость и малохольность, пристальность йогического вИдения и параноидальный взгляд – навскидку похожи.  Однако «дерьмо в нарядных одеяниях блистает в общественном собрании до тех пор, пока не раскроет свой рот».

Не святость отречения делает слащавых святош-ханжульников таким «тонким» – малохольность нищеты духа. Твой взгляд никогда в этой жизни не будет острым видением йогина, зрящего насквозь. Он всегда будет параноидальным взглядом больного человека, зрящего болезненные отражения своего мозга, спроецированные вовне.

Ты не только не видишь недоступное дружественному детям Йамалы обывателю, ты даже не видишь то, что доступно такому обывателю. Во власти миражей, некроз – твоя доля.

Воланд говорил Берлиозу: «Жаль только, что я не удосужился спросить у профессора, что такое шизофрения, так что вы уж сами узнайте это у него!»  Узнаешь, мой друг грехов, это глубже, нежели знаешь сейчас.

Бхутапайа выпьет дух твоего тела.

Сила моя – дух шмашана. Я сам есть дух шмашана – Бхайрава. Я родился везде и нигде. Все имена мира – мои имена, но если посмотреть в корень – у меня нет имени.

Что толку в звучных и громких именах, титулах, кастах? Прем из торгового дома Премов был звучен в торговых делах, но он умер от рака гортани. При этом, будучи при смерти, не желая ее, он служил Бхайраве, убивающему его.

Ты, чья духовность поражена некрозом,  не в силах даже увлечься дакини (похоть зоофилии не в счет) – ты не бабай а снежная баба.

Не говорю с тобой о духовности прямо и ясно – ты этого не заслуживаешь. Однако я объясняю тебе духовные принципы иносказанием. Не иметь в душе широты мистического круга братьев – не есть самодостаточность, о тот, чьи обонятельные рецепты не различают дерьмо и благовония.

Арйадживы верят арйадживам на слово – не потому, что они дураки, а потому что они вне проказы коррупции. Твоя жизнь – оскорбление  для арйаджив, не пытайся разводить нас, впаривая под видом кайфа свой унылый геморрой, что сладок только для убогих извращенцев.

Поистине, уже пишачи разводят тебя, и проклят сигмовидный отдел твоего кишечника.

Волосы из луковиц твоей кожи, растут внутрь, о живая чесотка, гроб и могила для тебя же самого.

Твоя неразборчивость – не есть призрак самарасы. Ты не в состоянии отличить сому от нескольких флаконов дешевого вина, хороший гашиш жизни от плохого гашиша прозябания в нищете сансаричности. Это грубость скудного сознания олигофрена духа и разума.

Как на шмашане определяют уровень тонкости сознания? Отличаешь лучший сорт гашиша от среднего и от дряного сорта – ты развил йогическую осознанность. Не различаешь – ты животное. Но не адепту невозможно различить отличие качества «Харишчандра Шмашана» от другого, «просто хорошего качества». «Просто хорошее качество» может быть измерено в единицах, может быть определено дегустаторами. Однако стандарт Харишчандра Гхат Шмашана формируется и определяется иначе. Надо знать – через кого и как идет шакти шмашана, кто отвечает за манифестацию Бхайравы в тот или иной период времени.

Качество «стандарт Харишчандра Шмашана» определяет реальная Бхайрава-Кали бхава. И если ноль – ее размер – очко скунса будет твоим третьим глазом, и не узришь ты бога, даже если сидишь с ним рядом на каменных ступеньках гхат.

На шмашане никто не сказал и не скажет обо мне плохое. Честь и кровь, дух и сила, я живу этим.

Твоя работа — змеиным языком из своей слюны сплетать гнилые кружева мутной майи вокруг сердец и ушей рода Калагни.  Работа гнилого скунса, вампира, блаженствующего от сосания крови тех, кто доверчиво расслабился на поляне, под которой скрывается болото твоей души, жижа. Однако ясность силы моего бытия лазерным скальпелем  нарисует виртуозный узор раны, рассекающий твои примитивные, слабые кружева-разводы – гордость недалекого холопчика, кухарки разума, банкрота идей, импотента духа. Сколько ты не отмывай свой задний проход – он хоть как не станет третьим глазом.

Я неуязвим, то, что для тебя патогенная среда обитания – я питаюсь этим. То, что для тебя центрифуга разрушения – это мой дом. Я рожден между молотом и наковальней. Когда мать родила меня на свет — ухнули совы, завыли волки, сдохла королева, был свергнут президент, провалились в ад церковные иерархи, застрелился миллиардер, корчась от боли возмездия взвопили мусора, стукачи, извращенцы; и землю сотрясло, обожгло огненной магмой, и покрыло пепельным саваном извержение вулкана.

Огонь шмашана пробуждается, выходит из под пепла. Перед тем как белок твоих глаз сварится вкрутую, ты узришь ими мощь извержения Махакалагни, что станет для тебя и твоего мирка Кайласой смерти, о дитя греха, жертва криминального аборта, ректальный плод однополой любви карликовой гиены и скунса.

Твоя недалекая ущербная агрессия стерилизована  неотвратимостью моей дезинфекции.

Твоя нежная жертвенная плоть разрывается клыками ада, о ты, кого насилуют бациллы.