Человек существует в мире движения и изменчивости, в мире последовательно меняющихся во времени форм. Таким мир для нас делает наше сознание, его фундаментальные свойства и  те действия, которые оно совершает над воспринятым. Патанджали называет пять основных действий (развертываний – vṛtti) сознания. Они создают восприятие пространства, времени, всего этого подвижного мира таким, каким мы его знаем.

Фундаментальное свойство сознания, без которого нам сложно даже представить себе свое существование – память – создает для нас «течение» времени. Восприятие изменения как такового невозможно без памяти: изменение может быть зафиксировано только относительно чего-то – если нет воспоминания о предыдущей форме, то форму в настоящем не с чем сравнить, само настоящее не фиксируется как таковое, ход времени перестает существовать. Представления  о прошлом и о будущем сконструированы сознанием. Человек ежесекундно пребывает только в одном мгновении, в едином целостном восприятии, но в развертываниях своего сознания воспринимает мир протяженным во времени и пространстве, раздробленным на бесчисленное множество отдельных форм. Эта сконструированность картины мира сознанием и есть та иллюзорность преходящего, о которой говорят традиционные ведические тексты как о māyā. Но иллюзия разворачивается относительно неиллюзорного — того истинного неизменного бытия, которое есть основа всего живого. Это то неподвижное, относительно которого мир – подвижен.

«Век и внутри существ, недвижное, и все же в движенье,

Оно по своей тонкости непостижимо, Оно далеко и близко,

Нераспределенное в существах, Оно пребывает как бы распределенным;

Подобает знать: Оно носитель существ, пожиратель, производитель.

Оно – Свет светов, Оно именуется запредельным мраку,

Оно знанье, предмет и цель познаванья; в сердце каждого Оно пребывает.» (Бхагавадгита, 13)

Свет светов, основа любого восприятия, наше истинное бытие-сознание, оно потому «далеко и близко», что, являясь единственной реальностью, всё же переживается нами лишь опосредованно, через мир проявленных раздробленных форм. Истинное «я» не знает самое себя, так как отождествляется с vṛtti. Для познания его нужно «остановиться в настоящем», перестать конструировать время, пространство, протяженность и разделенность на части. Остановить vṛtti. Это – высшая цель йоги, познание своего настоящего «я»: «Йога это прекращение развертываний (vṛtti) сознания. Тогда наблюдатель останавливается в своей форме. Иначе – он имеет форму vṛtti.» (Йогасутры, 1.2-4).

Стоит заметить, что «превращение» Единого в мир множественности можно описывать как процесс лишь условно. Хотя слова типа «развертывание» и тому подобные предполагают процессуальность и некое «расстояние» между двумя крайними состояниями, их использование вынужденно и обусловлено линейным характером используемого нами языка и мышления. В традиционных текстах постоянно подчеркивается, что любое разделение здесь является только логическим приемом, помогающим понять природу описываемого, и не должно пониматься буквально.  «Развертывание» мира происходит вне времени, вне пространства – оно само порождает эти и другие измерения. Бхартрхари, основоположник школы философии грамматики санскрита, описывает его как проявление единого изначального Слова:

«Безначальный и бесконечный Брахман —это сущность Слова, которое непреходяще;
Бытием объектов от него проявляется мир.

Он, о ком наставляют как о Едином, разделяется на части от того, что является основой различных сил;
Он, будучи нераздельным, проявляется как разделенный из-за этих сил.» (Вакйападийа, 1.1-2)

Почему проявление мира описывается как проявление речи? Разворачиваясь из единого Слова, множественность смыслов языка проявляется для нас множественностью объектов восприятия.  Все vṛtti нашего сознания существуют в речи. На самом деле мы не воспринимаем ничего, кроме речи, так как только через смысл мы постигаем любую форму: «Сущность действий с вещами зависит от слов» (Вакйападийа, 1.13). Понимание же смысла возможно благодаря постоянному «присутствию» в сознании высшего, смыслопорождающего уровня речи – того единого Слова, из которого возникают все отдельные смыслы.

«Как свет, [сокрыто] пребывающий в огниве,служит причиной другого [проявленного] света,
Так же слово, пребывающее в сознании, становится причиной слышимого по отдельности [проявленных слов].» (Вакйападийа, 1.46)

Так же, как огонь, потенциально сокрытый в огниве, не принадлежит миру изменчивости, но проявляется в нем как отдельная преходящая форма, обусловленная пространством и временем –так же изначальное слово — неделимо и неизменно, но проявляется в мире  множественностью отдельных слов. Учение грамматистов говорит, что, хотя  высшие уровни речи не переживаются прямо в обычном состоянии сознания, всё же «соприкосновение» с ними происходит постоянно, оно и делает возможным осмысление как таковое.

Мы можем увидеть это, проанализировав обычный разговор. Как происходит понимание смысла сказанного? Ведь проявленная речь представляет собой набор последовательно исчезающих звуков, как только произносится один звук, предыдущий исчезает из восприятия. Для нас это каждодневное явление, над которым мы никогда не задумываемя, для древних грамматистов – один из основных вопросов на пути постижения загадки речи, загадки осмысления. Как происходит единомоментное понимание смысла фразы слушателем, воспринимающим, по сути, растянутый во времени набор звуков? Факта существования памяти мало для обьяснения природы понимания: мы не вспоминаем звуки так, как мы вспоминаем другие воспринятые объекты – в раздельной последовательности. Мы не складываем запомненные звуки в слова, а слова – в предложения. В разговоре мы всегда воспринимаем смысл единомоментно, мгновенным схватыванием целостности. Осмысление всегда происходит в настоящем – прошлое мы можем только вспоминать (тем самым «возвращая» его в настоящее).

Иногда кажется, что смысл раскрывается последовательно – например, когда мы слышим длинную фразу – но на самом деле каждое отдельное мгновение мы осознаем единый смысл, и каждое новое дополнение будет его менять, как картинку в калейдоскопе – появится новый (например, более полный) смысл, осознаваемый в настоящем. Бхартрхари указывает, что сами звуки вторичны для слушающего, на них обычно не обращают особого внимания, первичен всегда смысл. Если бы это было не так, то от разных способов произнесения звуков (разной скорости, длительности, высоты и т.п.), смысл высказывания должен был бы меняться. Но этого не происходит, потому что, воспринимая смысл, мы воспринимаем на самом деле нечто неизменное, то, на что не влияют никакие модификации проявленных звуков. Акт понимания — это соприкосновение в реальном настоящем мгновении со смыслопорождающим, «над-временным» уровнем речи. Это «соприкосновение» делает возможным мгновенное понимание смысла фразы, растянутой во времени. Бхартрхари называет это sphoṭa.

«Как есть обязательная взаимосвязь между восприятием и воспринимаемым,
так же связаны sphoṭa и nāda: как проявляемое и то, что заставляет проявляться.» (Вакйападийа, 1.97)

Nāda — это звучании речи в проявлении, sphoṭa – это активизация ее смыслового уровня, которая происходит в момент высказывания смысла и в момент его понимания.

От того, что звучание (nāda) рождается последовательно, то, у чего нет ни «до», ни «после»,
не имеющее последовательной длительности, все же познается разделенным благодаря своей последовательной форме.

«Подобно тому как отражение,
пребывающее в ином месте, в силу движения воды
Как бы подражает действиям этой сущности,
аналогичное отношение связывает nāda и sphoṭa.» (Вакйападийа, 1.48-49)

Смысл сам по себе не имеет характеристик звука – протяженности во времени, раздробленности на составляющие – но приобретает видимость их в изменчивой среде, где происходит проявление – как отражение неподвижного предмета в подвижной воде. Это создает иллюзию последовательного восприятия смысла, хотя смысл не принадлежит миру времени.

« От того, что sphoṭa, не дробящаяся во времени, следует за временем звука, возникает различие в восприятии (ее), и от этого видится различие в проявлении.» (Вакйападийа, 1.75)

Само слово sphoṭa имеет множество значений, связанных общим смыслом: «раскрытие, расцветание, нахождение, вспышка, взрыв, грохот, треск, кипение, разрыв, разлом» — все они несут образ сиюминутности, внезапного возникновения, озарения. Sphoṭa — это то, что может «происходить» только в неуловимом настоящем, это мгновенная вспышка смысла.  Как бы ни была растянута во времени последовательность звуков высказывания, понимание его смысла происходит только в «сейчас».

Интересно здесь провести параллель с одним из современных описаний того, как происходит понимание смысла высказывания, приведенным О.Г. Бахтияровым в книге «Активное сознание»:

«Актуальное настоящее – это то, что воспринимается как настоящее, как происходящее «сейчас», а не в прошлом или будущем. Это не физическая абстракция грани «между прошлым и будущим». Актуальное настоящее всегда имеет определенную длительность, которая колеблется в зависимости от характера приходящих стимулов. Последовательность звуков воспринимается как звуковая фигура только тогда, когда все ее элементы воспринимаются как актуально существующие сейчас. В пределах актуального настоящего последующее событие влияет на предыдущее. Актуальное настоящее – это целостность, «квант времени». (с.71)

«Мгновение» настоящего на самом деле не имеет временной протяженности, как и проживаемый в это мгновение смысл, но ее имеют звуки, проявленные из этого смысла, поэтому с точки зрения мира последовательности «длительность» этого настоящего может быть измерена – это будет время фразы, за которое проявляется и понимается смысл. Такое измерение всегда относительно и «длительность» никогда не может быть точно определена, так как варьируется в зависимости от длины этой фразы. То, что раскрытие и понимание смысла не происходит во времени, порождает феномен того, что в пределах «актуального настоящего» последующее событие может влиять на предыдущее. Процесс осмысления, «обдумывания», возникает «вслед» за переживанием смысла и приобретает для нас протяженность логической последовательности только в развертываниях сознания – в памяти, воображении и т.д.

«Особенность восприятия событий во времени, в отличие от наполнения пространства, заключается в сочетании двух феноменов: актуального настоящего и перехода событий из актуального настоящего в память. Длительность актуального настоящего колеблется в зависимости от наполнения – любой временной гештальт ограничен по длительности. Все, что вышло за рамки актуального настоящего, переходит в память и уже не удерживается в сознании, а воспроизводится.» (с.89)

Представление об отрезке времени, длительность которого невозможно раз и навсегда измерить, так как она определяется содержанием, и попытка понять, как именно она им определяется и почему этот отрезок воспринимается как целостный неуловимый «миг» настоящего, подводят напрямую к сфере принципов, к тому, что невозможно описать линейным языком. Слово sphoṭa было выбрано древними грамматистами для названия того, что «происходит» в этот миг, не случайно: «взрыв, расцветание, вспышка» – все это слова, вызывающие в нас представления определенного характера. Это действие раскрытия из центра во все стороны, происходящее не линейно, не из точки А в точку Б, а из центра к периферии. Мгновенное, как вспышка пламени, источник которого неуловим, но проявляется светом понимания. Все учение о sphoṭa изъяснено языком метафор – sphoṭa не может быть описана прямо, как обычное последовательное явление, возможно только вызвать некое образное представление о ней. Метафора sphoṭa подсказывает, как происходит то, что «в пределах актуального настоящего последующее событие влияет на предыдущее». Происходит «вспышка» из центра, озаряющая понимание «вокруг» себя – и в прошлом, и в будущем (мгновенное понимание смысла фразы  формирует впечатление, что фраза была понятна с самого начала, а также дает возможность «предугадать» ее конец) – потому что в этом центре нет ни прошлого, ни будущего.

Так же, как из-за протяженности звуков кажется, что смысл проявляется последовательно, так для нас все смыслы проявляются последовательно воспринимаемыми формами. Так, наша способность помнить создает для нас не только время, но и протяженность вообще. Поэтому О.Бахтияров в своей книге подчеркивает, что «остановка памяти – ключевой момент в процедуре остановки сознания» (с.125). Остановка сознания – это «прекращение vṛtti», пребывание в неизменном настоящем без «развертывания» прошлого и будущего.

«В процессе остановки сознания последовательно прекращается интерпритация воспринимаемого как предметов…, исчезает наполненность пространства и времени событиями, исчезает мерность пространства и времени.» (с.126)

О.Бахтияров описывает прием, используемый на начальном этапе для достижения затем остановки сознания: разрушение звуковых фигур через сокращение актуального настоящего до текущего мгновения. Актуальное настоящее, сокращенное до мгновения, «на самом деле» становится настоящим. В этот момент прекращается восприятие (точнее — воссоздание) преходящей формы звука – nāda — и остается переживание sphoṭa, непротяженной и нераздробленной. Показательно, что практикующими такую технику людьми не раз отмечался феномен того, что при разрушении восприятия звуковых гештальтов сохраняется понимание смысла высказывания. Это говорит о непосредственном переживании смыслового уровня речи, которое можно «углубить» до полной остановки сознания.

«Остановка сознания позволяет выявить внесмысловой слой сознания, «то, из чего возникают смыслы», но этот слой не может быть описан в языке, построенном на соотношении форм и смыслов. «То, из чего возникают смыслы» — слой абсолютной субъектности сознания, аспект его свободной, необусловленной, т.е., волевой активности.» (c.126)

Слой абсолютной субъектности – это «остановка наблюдателя в собственной форме». Любое описание этого переживания неизбежно будет либо метафорично, либо парадоксально: с точки зрения мира протяженности остановка сознания может быть описана и как переживание вечности, и как неуловимый миг – невозможно языком сравнений описать состояние над временем и различиями. То, что дает нам жизнь каждое мгновение – и чего так сложно достичь. «Недвижное, и все же в движенье», оно «далеко и близко». Чистое сознание, присутствующее неизменно всегда, но недоступное в мире изменчивости, создаваемом vṛtti.

Статья написана уважаемой Наталией Власовой в 2012 году.